Они стояли перед горой разного металлического хлама.
— Хватит, наверное? — решил Синицын. — Здесь уже больше десяти тонн.
— Почему же они сразу не дали десять тонн, а по частям? — задумчиво произнес Лысюра.
— У них, наверное, весов не было, — пошутил Макар.
И оба захохотали над простаками-волшебниками, которые не смогли определить на глазок, сколько металлолома потребуется на десять тонн.
…Сообщение Лысюры о том, что у них уже есть десять тонн, не вызвало восторга. В классе воцарилась полная тишина.
Потом Живцов недоверчиво сказал:
— Этого не может быть.
И весь класс подхватил:
— Враки!
— Без паники, без паники! — поднял руку Лысюра. — Ну чего кричите? Пойдемте, я вам покажу…
И он стал пробираться к выходу. Четвертый «А» повалил за ним.
У сарая Генка остановился.
— Здесь все свои? — он встал на цыпочки. В задних рядах топталось несколько третьеклассников, из любопытства увязавшихся следом. — Гоните их в шею! — приказал Генка.
Когда приказание было выполнено, староста широко распахнул дверь сарая:
— Смотрите! Вот наши десять тонн.
Передние замерли у входа, но под напором задних протиснулись в сарай. Стали разглядывать ржавые вещи.
— Кто это собрал? Кто? — слышались то и дело восклицания.
Лысюра выпятил грудь.
— Много будете знать — скоро состаритесь. Самое главное — наш металлолом, наш, понимаете?
Под его нахальным взглядом кое-кто опустил глаза или отвел их в сторону.
— Чего же, понятно! — хмуро бросил Живцов. — Только никто из наших ребят его не собирал, и мы не будем считать эту кучу своей. Это нечестно.
Лысюра побледнел от злости.
— А ты чего лезешь всюду, Живцов? Чего лезешь? Ты собрал хоть килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть!
— Я соберу! — насупился Живцов, в волнении снимая очки. — Столько, правда, не соберу, но зато это будет мой металлолом.
— Верно! — поддакнул Черепанов. — Пошли, ребята!
Друзья остались одни.
Генка сел на перевернутое ведро и вздохнул:
— Теперь Живцов будет докапываться, где мы достали столько металлолома. Настырный парень! Чересчур уж честный. Разобрать бы его на совете отряда за плохую учебу, так он учится хорошо. Да… — Он искоса посмотрел на Синицына. — Нет, ну ты мне скажи, Макар, что им еще надо?! Десять тонн для них собрали, а они недовольны. Почему?
Макар и сам не знал. Только чувствовал он, что когда кто-то за тебя что-нибудь делает — это неинтересно. Он по себе уже знал. Может, так же и ребятам?
— Слушай! — оживился Лысюра. — Я вот еще о чем хотел тебя попросить…
— Что еще? — насторожился Макар.
Генка смущенно заерзал на ведре:
— Понимаешь, у нас каждый день кто-нибудь да хватает двойку. А мне потом Нина Борисовна высказывает… Как бы так сделать, чтобы не было этих проклятых двоек. Ты не знаешь?
— Учиться надо. Стараться — и все. И не будет их.
— Скажешь тоже! Разве двоечники хотят учиться? Их к учебнику и трактором не подтянешь…
— Это верно… — вздохнул Макар, вспомнил, как ему тяжело было когда-то садиться за учебники.
— А я придумал! — воскликнул Лысюра. — Ты ведь все можешь! Так достань мне такой маленький радиоприемничек-радиопередатчик. Я сижу на задней парте, никто не обращает на меня внимания. А в это время у доски кто-нибудь отвечает урок. «Садись, — говорит ему Нина Борисовна, — ничего не знаешь, ставлю тебе два». Тогда я нажимаю кнопку и говорю тихонько в микрофон: «Не два, Нина Борисовна, а три. Это пионер хороший, исправится». И учительница выводит тройку.
— Ну да, — протянул Синицын. — Так она тебя и послушает!
— Приборчик-то будет волшебный! — доказывал Генка. — Его, то есть меня, все должны будут слушаться! Ну, попробуй, хлопни в ладоши, а?
Макар неуверенно повиновался. Как он и ожидал, никакого приборчика не появилось.
— Не получается, сам видишь, — пожал он плечами.
— Нет, Синицын! — грозно произнес староста. — Я вижу, что ты для коллектива не хочешь даже пальцем о палец ударить! Эх ты!
— Но почему обязательно с помощью волшебства? — забормотал Макар. — Вон в четвертом «Б» ни одной двойки нет, они ведь без волшебства обошлись.
— Сравнил тоже! Там коллектив нормальный. А тут всякие Живцовы мешают вывести класс в передовые. Для вас же стараюсь, а ничего не получается…
— Ладно, я попробую, — пообещал Макар.
— Так да или нет?
— Сказал, попробую.
Домой Макар возвращался расстроенный. Под ногами хрустел снежок. Иногда Синицын останавливался и, задрав голову, смотрел на звезды. Там космос, неведомые планеты. Говорят, там холодно, человек превращается в сосульку.
Он пошел дальше. Мысли были какие-то мрачные. Не нравилось ему, что Лысюра начал его эксплуатировать для того, чтобы стать лучшим классным старостой в школе.
Макар тяжело вздохнул. И тут его чуть не сбил с ног вылетевший из-за угла Гоша Шурубура. За ним гнался известный дворовой хулиган Коляша, второгодник-второклассник.
— Макар, дай ему, чего он лезет! — закричал Гоша, прячась за спину товарища.
Синицын угрожающе двинулся навстречу Коляше. Тот сразу же свернул в сторону, подскочил к дереву и стал раскачиваться, как обезьяна, вцепившись руками в ветку. Гоша швырнул в него снежком.
— Он меня у кочегарки подстерегал…
Синицын выудил из кармана несколько завалявшихся подсолнечных семечек и протянул их Гоше:
— Грызи.
— Ух ты, жареные. А что мало?
— Последние, — развел руками Синицын.